Поднявшись на ноги, я направился к шеренге построек. Открыв скрипнувшую, дощатую створку ворот, отметил ослабшие из-за вылезших гвоздей петли. Заносим в мысленный блокнотик. А Валя что, недостаточно сильная, чтобы орудовать молотком? Скорее наоборот — боится снести стену, не рассчитав удара. Открыв створку на полную, впустил в сарай дневной свет. Левая стена — из бруса, с низкой дверью. Судя по хрюканью и пару раз доносившемуся мычанию — вход в стайку. Вдоль дальней стены стоят деревянные ящики с плотно закрытыми крышками. Подошел и заглянул: сахар. Рядом — мука и какой-то корм для скота из перемолотого зерна. Мыши не жрут?

Под ногами — щелястый дощатый пол. Слева от меня — верстак с закрепленным на нем пузатым двигателем, к которому приделан точильный диск. Над этим — пробитое к стене здоровенное реле. Немедленно нажимаем. Мотор загудел, но камень крутиться отказался. Не работает что ли? Протянув палец, крутанул диск сам. Мотор подхватил, и я едва успел отдернуть руку. Ладно, выключаем.

— Ты что, тупой? — раздался сзади холодный Валин вопрос.

Подпрыгнув от неожиданности, я обернулся.

— Не знаешь как точило работает? — вздернув подбородок, она поправила волосы рукой и прошла мимо меня.

До этого момента спокойное хрюканье сменилось напуганным визгом, корова поддержала его тоскливым мычанием, а фоном всему этому служил торопливый стук копыт.

— Чего испугались-то? — спросил я сам у себя и направился посмотреть.

— Придурок! — рыкнула (звучит довольно мило на самом деле) на меня Валентина и выбежала в ведущую в огород дверь.

Когда делают «придурок» и убегают — надо догонять, да? Черта с два — за этой я бегать точно не буду, она же под плохое настроение и зашибить может. Скотина тем временем успокоилась, зато со стороны огорода донеслось испуганное квохтанье кур. Она что, их жрет? Противно, но почему-то очень хочется посмотреть. Миновав сарай, я вышел под короткий козырек. Прямо — огород, грядки ровные и ухоженные, урожай уже давно взошел и теперь тянется к солнышку: морковка, свёкла, горох — спелый! — кабачки, чеснок, лук, укроп с петрушкой. Правая часть огорода отведена под парник с приподнятой, поставленной на полено крышкой: режим проветривания огурцов. Рядом с парником — деревянно-стеклянная прямоугольная теплица. Задняя и передняя дверь открыты — помидоры и перцы тоже проветриваются. Прямо у входа в огород стоят две трехсотлитровые бочки — полны наполовину. Еще две бочки стоят под козырьком — эти полные, видимо недавно дождь бы.

Слева, около стайки — сеновал, рядом с которым небольшой курятник, передняя часть которого затянута металлической сеткой. Через нее видно, как пригнувшаяся из-за низкого потолка Валентина быстрым движением схватила за шею средней упитанности курицу и вышла с ней из курятника.

— Хрусть! — свернула бедолаге шею.

— Тресь! — оторвала безжизненную голову и перехватила тушку за лапки.

Смерив меня подкрепленным нехорошей ухмылкой презрительным взглядом, она подставила под кровавый ручеек ладонь, подождала пока накопится и поднесла ко рту. Я почувствовал дурноту — может оборотни не настолько сохраняют разум, как заверяли в учебном фильме?

Фыркнув, она махнула рукой, забрызгав красным кустики петрушки:

— Ты что, думал, что я буду пить эту гадость? Чему вас, рабов, вообще учат?

И они с курицей прошли мимо меня в сарай и затем — в баню.

Ощипывать будет, видимо. А вода-то горячая есть? Или она так, голыми ру…

Закрыв рот руками, я едва смог подавить приступ тошноты. Что не так с этой девчонкой? Машинально отметив, что животные в стайке опять испугались и расслабились, выявил закономерность — о том, что животные боятся оборотней, учебный фильм тоже не рассказывал.

Дрожь и оцепенение прошли быстро — привык, что жизнь после попадания превратилась в сплошной экстрим — я сел на крылечко сарая, и, глядя на огород, принялся думать. Может все оборотни такие, и «немножко не любят» их именно за это? С другой стороны — была бы у меня суперсила, я вполне допускаю, что тоже смотрел бы на обычных людей как на дерьмо. «Открывашки» кто? Воины и защитники. Остальные кто? Обслуживающий их персонал! Это же как в средневековье — крестьянин пашет, рыцарь дерет с него три шкуры и за это защищает от другого рыцаря. Крестьянина при этом не спрашивают — он же типа скот. Логично! Учебный фильм, бюджетники-ученые и редкие газеты, которые мне давали почитать врут, и тут не «немножко не любят», а самый настоящий расизм. Или даже кастовое общество? Надо было историю лучше учить. Официальные источники информации врут — какая, блин, неожиданность.

Дела мои плохи — я в глазах окружающих и вправду «раб». Если животные боятся всех оборотней, а не только Валю, нужда в «рабах» и вправду есть — в деревне без скота не очень, и если с забоем проблем нет — моя милая сводная сестра это только что продемонстрировала — то подоить в ужасе мечущуюся по углам корову становится нетривиальной задачей. Когда баба Зина говорила об «одном-двух оборотнях на семью» я представлял себе идиллию и взаимопонимание, но, похоже, все не так однозначно. Или Валя просто отбитая на всю голову волчица, а остальные оборотни — нормальные? С окончательными выводами повременим — нужна статистика. И нужна статистика собственной пользы, потому что иначе бабушка Зина расстроится и попросит внучку привить мне трудолюбие кулаками.

Опасливо поежившись, я сходил в сарай, взял с верстака молоток с гвоздодером и перевесил петли ворот. С еще одной парой рук было бы гораздо удобнее, но, повозившись, я счел ремонт вполне успешным — ворота висят ровно, открываются и закрываются как положено.

Далее я нашел в сарае коромысло, вернулся во двор и наполнил из колодца пару нашедшихся на крыльце бани, сделанных из нержавейки ведер. Подцепив коромыслом, сходил в огород и вылил в бочку. Повторить. Еще раз. Все, эта наполнена, теперь — вторая. Сделано. Плечи ноют, ноги промокли — расплескал немножко — но в целом даже прикольно, потому что процесс не оставляет места посторонним мыслям. Теперь, наверное, нужно в умывальник подлить и начинать носить воду в баню? Начну со второго — дом охраняется злобной волчицей, поэтому заходить туда прямо не хочется.

— А ты чего не переоделся-то? — раздался с крыльца возмущенный голос бабы Зины. — Это ж новые вещи, в них город ездить!

— Извините, — потупил я взгляд.

То же мне «новые» — ворот футболки растянут, штаны выцвели от стирок и шов между штанинами выглядит подозрительно инородным — прежний владелец, похоже, неаккуратно сел на корточки с печальным итогом. Но с хозяевами не спорят.

— Ничего, это я сама виновата, — сменила тон на заботливый. — Забыла, что у тебя с головой беда.

А вот этого могла бы и не говорить.

— Идем, — поманила меня рукой. — Покажу, где какая одежда лежит.

Придется идти.

На кухне вкусно пахло куриным бульоном. Настроение резко улучшилось — после полуголодного существования в лаборатории возможность вкусно покушать воспринимается как дар свыше. На незатопленной печке стояла электрическая плитка на две конфорки. На одной — булькающая, пускающая пар эмалированная, украшенная подсолнухом кастрюлька, а на другой — сковорода, на которой переодевшаяся в бирюзовый сарафан и собравшая волосы в «конский хвост» Варвара деревянной лопаткой перемешивает жарящиеся морковку и лук.

«Зажарку» для супа делает.

— Не обижала тебя Валька-то? — весело улыбнулась мне баба Зина.

Она что, не видит насколько чудовищный характер у ее внучки? Или по-родственному закрывает на это глаза? Валентина чуть повернула голову, чтобы покоситься на меня и продемонстрировать ехидную ухмылку.

— Не обижает, — выдавил я улыбку.

Я же не размазня, а мужик. Да и какой смысл жаловаться? Я тут несколько часов «живу», а Валя — всю жизнь, и ее слова всяко весомее моих. Противно, но придется приспосабливаться. Или может детдом не такая уж плохая идея?

— Вот и хорошо, дружите, деточки, — выдала напутствие бабушка, и мы зашли в комнату.